Формирование школы юридического позитивизма обычно относят к первой половине XX в. и связывают его с творчеством Джона Остина, который в 1826 г. возглавил первую кафедру юриспруденции в Лондонском университете, незадолго до этого открытого стараниями И. Бентама и его окружения. В цикле своих лекций под названием «Определение предмета юриспруденции» он развил идею Т. Гоббса о праве как команде суверена и утилитаристский тезис И. Бентама о том, что подобная команда суверена должна быть нацелена на обеспечение наибольшего счастья для наибольшего числа людей. Однако в отличие от своего старшего современника Остин не был столь радикальным в истолковании этого тезиса в отношении государственного устройства и политики. Кроме того, в истолковании принципа пользы он критически воспринимал бентамовскую концепцию моральных чувств и был склонен толковать принцип полезности как неявно выраженное собрание божеских заповедей. В отношении позиции И. Гоббса он заявлял, что в работах последнего проповедуется абсолютная обязанность подданных повиноваться и не обсуждаются случаи, когда полезность требует неповиновения. Кроме того, И. Гоббс, по оценке Остина, ошибочно приписывал происхождение суверенитета и независимого политического общества некоему «фиктивному соглашению или договору».
С именем Остина следует связывать не появление самого юридического позитивизма, а только своего рода профессионализацию и предметную рационализацию традиции правового позитивизма. Главный труд Остина «Лекции о юриспруденции, или Философия позитивного права» (1863), подготовленный к печати посмертно его женой Сарой и снабженный примечаниями Дж. С. Милля, бывшего в числе его любимых студентов, создавался в то время, когда уже стали известными труды автора «Курса позитивной философии», с которым имеются прямые переклички в части второй лекций. Вполне в духе Конта звучит высказывание Остина о том, что «доброе и стабильное правительство немыслимо или почти немыслимо до тех пор, пока основы политической науки не станут известными основной массе населения».[13] В некой комбинации рационального правления и просвещенного населения лежит, таким образом, ключ к социальному прогрессу.
Таким образом, в творчестве английского правоведа совместились методологические приемы исследования современного ему утилитаризма и позитивизма, для которых был характерным акцент на эмпирических особенностях права. Эмпирическое познание права предполагалось осуществлять на основе чисто юридических критериев, обособленных от моральных оценок права, а также от социально-политических его характеристик, столь присущих естественно-правовой традиции обсуждения проблематики права и правоведения.
В итоге право предстает в относительно определенной и легко обозреваемой совокупности правил, принципов и типологических делений. Если, по представлениям И. Бентама, право следует воспринимать как совокупность знаков, изданных или одобренных сувереном для регулирования должного поведения определенного класса лиц, находящихся под его властью, то, согласно Остину, такого суверена можно представить себе - в зависимости от обстоятельств - в виде не только лица, но и учреждения которое действительно, а не формально является сувереном для подвластных в данном политическом сообществе. Источником права, таким образом, является суверенная власть, причем важнейшей гарантией нормального функционирования права и самой суверенной власти выступает привычка большинства к повиновению. Нет поэтому, согласно Остину, оснований относить к разряду позитивного закона, к примеру, распоряжение оккупационных армейских властей, даже если они, и дают этому распоряжению наименование закона.
В конструкции Остина суверен предстает воплощением всевластного учреждения, а норма права - нормой властного принуждения, или, говоря словами самого Остина, «правилом, установленным одним разумным существом, имеющим власть над другим разумным существом, для руководства им».[14] Приказ суверена, снабженный санкцией, и есть, по сути дела, правовая норма. По этой логике позитивными законами в строгом смысле этого слова должны считаться такие законы, которые предполагают возложение обязанностей и которые влекут определенные последствия, в том числе негативные в виде законного причинения вреда.
Таким образом, норма получает юридический характер только в том случае, когда некто, обладающий необходимыми властными возможностями и способностями, в состоянии придать ей обязывающую силу принуждения под угрозой причинить вред нарушителю данной нормы. Этим субъектом суверенных властных полномочий может быть не только человек, но и бог. Санкции, установленные позитивным законом, имеют характер юридический и политический одновременно, поскольку они реализуются на практике данным политическим сообществом в принудительном порядке. В этом смысле право в целом является приказом суверенной власти, устанавливающим обязанности и находящим гарантии их реализации в политических санкциях и принуждении.
Процесс формирования политической партии.
Выше указывалось, что политическая партия представляет собой своеобразное соединение определенного общественного движения с определенным мировоззрением. Это показывает, насколько трудным является процесс формирования политической партии: речь идет о том, чтобы «соединить» крайне разнородные и разноплановые социальные процессы. Для того ч ...
Диалектика национально-территориальных конфликтов
Изобилие природных ресурсов не является достаточным условием процветания нации. Проблема заключается в хорошем управлении процессом производства товаров. Эдвард Деминг Если человек, пренебрегая законами всемирного тяготения, оторвет от земли сразу обе ноги, он тут же будет наказан, приземлившись на мягкое место. Также неотвратимо наказан ...
Политическая мысль Древнего Востока и Античности
Политическая мысль зародилась в глубокой древности в странах Древнего Востока (Египет, Вавилония, Индия, Китай, Персия). Главенствующее место в политическом сознании занимали мифы о божественном происхождении общественных порядков. Мифические представления о земных порядках и в целом опыт мифического подхода к организации общественной жи ...