Если мы хотим дать определение какому-либо сложному понятию, нам прежде всего нужно соотнести определяемое (то есть то, что мы хотим определить) с какими-то родственными, близкими сферами.

Мы определяем неизвестное через нечто известное, более известное, понятное, пусть и более широкое по масштабам. Так, мы определяем колибри, как птицу (указывая затем какие-то признаки, отличающие именно колибри), диван – как предмет мебели (давая затем какие-то признаки, позволяющие отличить его от, например, стола или пуфика), шахматы – как интеллектуальную игру с помощью расчерченной на 64 клетки (поля) доски и комплекта фигур для двоих партнеров (уже затем мы показываем, чем эта игра отличается от, скажем, шашек, "поддавков", го или сонма игр, возможных на шахматной же доске).

Но как только мы смотрим на вещи более пристально, оказывается, что определить их одномерно и однозначно оказывается сложно или вовсе невозможно.

Взять те же шахматы (игра, в которую играют, кстати, многие политики). Конечно, они – прежде всего игра. Но являются ли они только одной лишь игрой и ничем больше? Для обычных игроков, коротающих за шахматами свободное время, это – только игра. Для тех же, кто достиг в ней определенного уровня, это – и наука, и спорт, и искусство. Тогда нужно определение шахмат развивать и дополнять и этими, углубляющими проекциями, которые неочевидны для поверхностного взгляда.

Так же, как любой эпитет, подчеркивающий красоту девушки, открывает в этой красоте нечто новое и особенное, так и каждое новое определение открывает определяемое явление как бы заново, высвечивает в нем сущность несколько по-новому, под каким-то новым, возможно необычным, углом зрения.

Подумав над этим, мы должны признать, что сложные явления могут и должны определяться не одним, а рядом дополняющих друг друга определений. Если мы что-то определяем только с одной точки зрения, мы как бы предполагаем, что эта точка зрения – единственно правильная и единственная по-настоящему существенная. Это – своеобразный фундаментализм, который знает только одну истину, или моноцентризм (взгляд на мир, на вещи только из одной точки, которая признается центром этого мира).

Итак, мы стоим перед необходимостью определить политику. Чтобы решить эту задачу, нам нужно осуществить ряд операций, которые приблизили бы нас к желаемому результату.

Первый шаг – выяснить происхождение слова (то есть его этимологию). Разумеется, многие слова употребляются в существенно ином смысле, нежели тот, какой предполагает их исконное значение. Однако выяснение корней слова, его этимологии никогда не бывает бесполезным. А чаще всего бывает увлекательным и сулит немало неожиданных открытий.

Второй шаг – очертить круг основных значений (сфер), к которым определяемое слово ближе всего, соотнести его с этими сферами, показав, какое из значений будет наиболее адекватным, исчерпывающим, а какие – дополняющими, высвечивающими какие-то нюансы, оттенки и пр.

Третий шаг – рассмотреть широко распространенные (в словарях, учебниках) определения, обращая внимание на их достоинства (близость выявленному значению, кругу значений) или недостатки, ограниченность или продуктивную (или, как говорят, эвристическую, т.е. познавательную, способствующую пониманию) ценность.

Четвертый шаг – ознакомиться с афоризмами (краткими, лаконичными изречениями, содержащими, как правило, какие-то остроумные суждения, мудрые сентенции), метафорическими определениями, парадоксами. Они построены принципиально иначе, чем определения научные, но дают для понимания сущности предмета иногда не меньше (а то и больше). Попытаемся совершить эти шаги один за другим.