Перенос даты выборов также может играть важную роль в предопределении итогов голосования.

Имели место случаи, когда в избирательном округе оставалось два кандидата от соперничающих групп влияния, и наиболее слабого из них конкуренты «сильного» снимали перед голосованием с выборов, которые автоматически признавались недействительными.

Кроме того, как свидетельствует политическая практика, в ходе политических кампаний могут идти угрозы, сопровождающиеся актами политического терроризма и шантажа.

Ситуация, когда продавцы находят покупателей на политическом рынке с помощью рекламы, требует оформления товаров, создания соответствующих товарных марок, этикеток, имиджей.

Этикетка (имидж) и товар (кандидат) — не одно и то же. Соответствие их друг другу должно контролироваться на политическом рынке так же, как это происходит на товарных рынках.

Ситуация, когда на товарном рынке конкуренты во всеуслышание компрометируют товар конкурентов, кажется из ряда вон выходящей. В этом плане обеспечение соблюдения правил конкурентной борьбы, адекватных современной ситуации, становится одним из основных шагов маркетизации политического пространства.

Характерной чертой современного политического процесса часто становится агитация «против», а не в пользу политических мероприятий и самих политиков. Применение агитации «против» характерно не только для выборов, но и для законодательного процесса.

Политический рынок — феномен специфичный, и его «идеальный тип» (М. Вебер) отличается от идеальной для общества модели товарного рынка. Так, например, при чрезмерно широком спектре альтернативных вариантов предложения в процедуру выбора, включаются довольно случайные обстоятельства. Действие этих обстоятельств часто успешно подхватывается политтехнологами и определяет выбор «представителей интересов социума». Случайные обстоятельства влекут, таким образом, избрание случайных с точки зрения рационального анализа результатов выборов людей, недостаточно компетентных законодателей или управленцев. Результатом применения технологий «интенсификации политических усилий» также становится избрание «лучших из худших», а не «лучших из лучших».

Такое положение вещей обусловливает неадекватность имиджа «власть предержащих» идеалу управителя. В этом кроется потенциал кризиса легитимности власти, т. е. несоответствия образа действующей власти складывающимся нормам и традициям демократического правления. Это редко выражается публично, преимущественно же — в скрытых формах протеста: недоверии; отсутствии поддержки решений администрации; игнорировании законов, иных нормативно-правовых актов; сокрытии доходов и неуплате налогов, что закономерно влечет проблемы в обеспечении социальной политики.

Подобные формы протеста, равно как и голосование «против всех», объясняются противодействием населения интересам начальства в качестве ответной реакции на игнорирование интересов народа и нецелевого использования народной власти удачливыми инвесторами в политику. Кроме того, представление всех кандидатов во власть как «воров», «продажных», «коррупционеров» провоцирует самих политиков на коррупцию и казнокрадство (по принципу «назвали груздем — полезу в кузов»).

Нельзя забывать, что публичная политическая власть также является культурным ориентиром развития общества, поскольку причастность к власти всегда ассоциировалась с элитарностью, особым уровнем образования, обеспеченности и достатка.

Власть отличалась высоким уровнем саморазвития, недосягаемостью, дефицитностью. Таким образом, зерна политического процесса последних лет, попав на благоприятную почву «православно-советской », манихейской политической культуры и ценностного вакуума рыночной экономики, привели к идеологическому развитию среднестатистического украинца как человека, живущего «по совести и по правде», не доверяя закону и начальству.

Он «не столько осуждает, сколько завидует коррупционерам, думая не о пресечении такого рода явлений, а о том, чтобы самому занять какое-нибудь "хлебное местечко".